Джо — оборотень в погонах. Он промышляет заказными убийствами, которые совершает сам только в особых случаях — вообще для этого у него есть помощники. Однажды к Джо обращается Крис — его мать сначала украла у него заначку кокса, а потом выставила из дома. Он должен за кокс шесть тысяч очень опасному парню и видит только один выход из ситуации — заказать мамашу и получить деньги по страховке. Отец и его новая жена одобряют идею. Джо согласен выполнить заказ в счет страховой выплаты, но требует «предварительное вознаграждение» — сестру Криса Дотти…
«В Европе живут дольше но скучнее, а у нас — меньше, но интереснее,» — издевается из телевизора Кирилл Клейменов. А по эту сторону экрана люди, которые живут по колено в пустых пивных бутылках между столом и унитазом, без колебаний впускают в свою жизнь зло в спесивой уверенности, что они смогут его контролировать.
Недавно арестовали мы одного грека. Его звали Орест. (смеётся) Прикинь, да? Арестовали Ореста! А знаешь, за что? За то, что он убил свою мать и её любовника. А знаешь, почему он это сделал? Потому что его мать убила своего мужа, отца этого Ореста. А знаешь, почему она это сделала? Да потому, что отец убил свою дочку, сестру этого Ореста. Вот за это мы его и арестовали. Греки, бл%.
Джо — шеф полиции в Техасе, но носит форму сотрудника Росгвардии, играет с Дотти в Денди, прячет труп в клетчатую челночную сумку и поет Буланову в караоке. Согласно режиссёру Шерешевскому, человеческая мерзость внегеографична и внеисторична: рядовые американцы/русские грекам ни в чём не уступают: мать ненавидит маленькую Дотти и пытается её убить, отец и брат без колебаний приносят её в жертву Джо… И вообще, здесь все — подлецы и подонки без тени сомнения в себе: врут, воруют, изменяют, трусят, лицемерят. В их мире не существует любви и эмпатии — только низменные инстинкты («После похорон так хочется есть!»).
В этой кунсткамере извращённой морали чистое зло в лице Джо неожиданно оказывается более привлекательным, потому что сохраняет честность и не пытается прикидываться ничем иным. Во время «свидания» он, в парадном мундире, с гвоздичкой в руке, заикающийся от смущения, кажется даже трогательным — пока не выясняется, что Дотти всего двенадцать. И то, что происходит потом, кажется ещё более циничным под песенку про «сны, и грёзы, и детскую мечту».
Актеры произносят большинство реплик безучастно, обращаясь не к друг другу, а в зал, и проговаривают касающиеся их героев ремарки — это выглядит как знак отсутствия в них духовного начала. В начале спектакля режиссёр дает две визуальные аллюзии на «Сотворение Адама» Микеланджело. В одной из таких сцен «Бог» передаёт «Адаму» косяк с травой. В финале растлённая Дотти в окружении своей семейки убийц, лгунов и изменников читает молитву, прося для них всех местечко в раю. Вот так, Господь. Посмотри, что люди сделали с жизнью, которую Ты им дал! Жги, здесь уже ничего не исправить…
Спектакль в основном здорово сыгран, изобретательно сделан практически из ничего и красиво музыкально оформлен. Действие почти не провисает (кое-какие сцены все-таки можно посчитать затянутыми, например, с обнажённым Крисом в ужасно нереалистичной крови). Единственное, пожалуй, в чем хочется упрекнуть режиссёра — это в том, что он вовсе не оставляет зрителю надежды, ни проблеска. И даже радость «от противного» по поводу того, что в твоей жизни всё иначе, не спасает, потому что поверить в реальность подобных историй не так трудно.
Вряд ли этот спектакль может понравиться — как не может понравиться фильм «Груз 200», к которому он многократно отсылает, вплоть до посвящения Балабанову в конце. Но то, что он не пройдёт для вас без следа — несомненно.
Режиссёр – Пётр Шерешевский
Художник – Надежда Лопардина
Свет – Юрий Соколов
Звук – Сергей Дробот
Исполнители: Юлия Мен/Наталья Вишня, Карина Пестова, Крис Смит, Александр Худяков, Антон Падерин.
Место: Камерный театр Малыщицкого, ул. Восстания, 41.
Продолжительность: 2 часа 40 минут с антрактом.
Возрастное ограничение: 18+
